Тоска по будущему

Очень больно и очень скучно. Очень тоскливо и очень странно, и холодно, и серо этим утром. Примерно так же, как и любым другим. Меня мучают простые вопросы. Можно ли скучать по человеку, которого никогда не встречал. Можно ли тосковать по времени, в котором никогда не жил. Можно ли страдать из-за того, что ты там, где ты есть, а не в том месте, где ты никогда не был.

Про место людям это наверное привычно. Об этом говорил Карл Саган, цитируя Мелвилла ("I am tormented with an everlasting itch for things remote. I love to sail forbidden seas…", цитата обыграна в видео про космические путешествия «Wanderers»).

У людей есть стремление куда то двигаться, и вот мы движемся. Вот мы дожили! Все места одинаковые. Огромное количество статей написано про проблему туристов и бессмысленность туризма. Глобализация нанесла везде старбакс и все прочие привычные черты мира. За час можно преодолеть 1000 км, а за день можно долететь на другой конец земного шара. Подтверждаю. Был в Эквадоре, был в Японии, был также в Индии, в США. Только в Австралии и Африке не был еще. Но Австралия и Африка это не совсем то, по чему я скучаю… Совсем не то…

Все-таки больше я скучаю по времени. И вот интересно, у людей есть способность погружаться в прошлое. Есть способность скучать по прошлому и хотеть в него погрузиться. Историческая реконструкция, ролевые игры. Хорошо известно, что с ролевыми играми по будущему не то, чтобы совсем беда, но плохо. Не хватает их. А по прошлому их много. Вернуться куда-то в прошлое Руси, в прошлое Европы, даже в прошлое Америки. Людям это нравится.

В то время были разные культуры и если до этого, до эпохи пара, до эпохи пароходов и паровозов был гранд тур (великое путешествие) по европейским историческим места, где знакомились с искусством античности, ренессанса, то с появлением современного транспорта стало возможным познакомиться не только с европейской историей, но и с мировой, в том числе, посетить арабские страны, Индию, Китай, посмотреть американскую дикую природу. Можно было везде побывать и все посмотреть.

Важно: мы получили транспорт и коммуникации планетарного масштаба, но не обрели способности к мышлению в планетарном масштабе

Сегодня я не хочу в это погружаться и горевать по поводу толп туристов, в конце концов, разберусь с этим, когда придет время. Но масштаб планеты явно не соответствует человеческому восприятию.

Мы еще не умеем воспринимать планету как единое целое. У нас не развита способность к комплексному мышлению. Но скорость нашего перемещения заставляет нас думать про планету как про что-то довольно маленькое и связанное воедино.

Развитие глобализации и развитие реактивной авиации — это был странный технологический скачок третьей промышленной революции, который связал планету воедино, но не дал нам способности с этим концептуально работать. То есть мы получили развитые телекоммуникации (телевидение, радио, компьютерные сети), мы получили возможность физически путешествовать (реактивная авиация, в том числе, даже сверхзвуковая) и мы получили интермодальный транспорт, который увязал вместе производственные цепочки, но мы не получили способность думать про планету в целом.

Попытки породить глобальное мышление. Множество проектов, таких как Римский клуб работы Медоуза, идеи «Мир-система», проект Whole Earth Catalog. Эти проекты были попыткой дать человеку новое мышление, планетарное мышление. Но все эти проекты, все эти попытки оказались недостаточно успешными. Я понимаю, почему так. Это связано с неудачей Энгельбарта. Ведь решение комплексных проблем и мышление про мир, как про систему это изначально была задача 60-х годов, которая в итоге не была решена. И вот на выходе мы имеем способность путешествовать. Это как ребенок, который повзрослел, но не поумнел, и интеллектуально, и психологически он остается еще ребенком. Да, он может ходить, может быстро бегать, может даже получить права для управления автомобилем и сесть за руль, но он не способен выстраивать картину окружающего мира у себя в голове.

Он еще не узнает себя в зеркале, он не понимает, что когда кто-то прячется за стенку, то он не исчезает. И вот, находясь на этапе развития еще доличностном, практически 4 года, может быть 5, мы получили транспортные и коммуникационные инструменты, которые требуют взрослости. Поэтому это так плохо работает. Инструменты… если кто-то подумает и скажет, что глупо жаловаться сейчас, что проблемы были всегда, то я с этим, конечно же, соглашусь, но на каждом историческом этапе проблемы разные. И именно понимание исторического этапа и внешнего контекста позволяет нам сохранять адекватность. Адекватность времени и адекватность миру, потому что то, что мы делаем, то, что мы думаем — это лишь в небольшой степени вневременные «вечные» истины. В значительной степени то, что мы думаем это адекватная реакция на ситуацию, которая складывается сейчас.

И вот это сожаление о том, что мир не адекватен, оно ведь не абстрактно эмоциональное. Это совершенно рациональное и вдумчивое осознание недостатков, осознание нехватки чего-то, нехватки социальных, культурных, политических структур, адекватных изменившемуся технологическому укладу. Экономические структуры слабо, но адекватны, они вынуждены реагировать хотя бы немножко. И, да, мы получили транснациональные корпорации, но с точки зрения осмысления это лишь перенос корпораций национальных на чуть-чуть более высокий уровень без соответствующего усложнения их, ну или почти без усложнения. Оно недостаточно, вряд ли мы можем полагаться на эти структуры в нашем движении вперед.

Вообще, самое печальное здесь следующее. Если я хочу сохранить комфорт своего существования, я должен либо ограничить свою рамку мировосприятия, то есть я должен смотреть на мир в масштабах небольшого сообщества, может быть города, в крайнем случае чуть-чуть заглядывать на масштабы страны. И тогда рамка моего восприятия будет соответствовать адекватным социальным структурам. Мне нужно было бы игнорировать то, что технологии связали мир воедино, игнорировать то, что проблемы, которые предстоит решать, глобальные, и оставаться хорошим, послушным москвичом или жителем любого другого города или сотрудником какой-то не очень большой фирмы или не очень большого отделения большой фирмы. И тогда все будет адекватно.

Если я не хочу искусственно ограничивать эту рамку, то я вынужден отправляться в прошлое и ностальгировать. Делать это можно через какие-нибудь художественные произведения, не важно какие. Они все показывают адекватное и гармоничное существование в эпоху, когда надсистема не вмешивается сильно в человеческую жизнь, а система человеческой жизни соразмерна человеческой способности восприятия. Это тот прекрасный мир, который очень реалистично может быть показан в книжках, фильмах и компьютерных играх.

В каком-нибудь Red Dead Redemption 2 (новая игра про дикий Запад от Rockstar) воссоздан ровно тот масштаб, который нужен для человека. Там специально скорректирована игровая механика, чтобы убрать мгновенное перемещение по карте, там человека подталкивают к тому, чтобы наслаждаться локальностью, наслаждаться понятным ему масштабом, в котором он видит, в котором он думает, масштаба, в котором он общается с другими людьми, в котором реализуются его дела. В этой игре, естественно, нету глобальных квестов. Квестов, которые требуют изменить весь мир. О нет! Все квесты там локальны, и это то, что человеку понятно, то, на что нас программирует наша нейрофизиология, наша физиология. Там, естественно нет задач, связанных с победой над старением, созданием нанороботов, достижением бессмертия. И не думать о таких больших задачах — это прямой путь к психологическому комфорту.

Но как же быть, если я не хочу оставаться на этом уровне, если мне скучно, грустно и тоскливо жить в маленьком мире. Если я хочу жить в большом. Откуда я могу взять идеи? Откуда я могу взять образы? Как я могу понять, о чем я скучаю? Вопрос ко всем. Открытый вопрос. Скучаете ли вы по будущему и если скучаете по будущему, то каковы те образы, которые связаны у вас с будущим? Образы из прошлого вспомнить легко. Песчаные дюны, сосны, шишки. Море, галечный пляж. Лес, кочки с ягодами черники. Осенние листья в Пушкине. Этих образов у каждого в памяти очень много, достаточно. Если их нам вдруг не хватает, мы можем попросить других поделиться. Фотоархивы, мемуары… нет дефицита в образах прошлого.

Но как можно скучать по будущему, если мы никогда там не были, если мы не знаем, каков запах отработанного плазменного топлива, если мы не можем представить себе космопорт на крупном астероиде, если мы не можем представить себе искусственный парк-заповедник под куполами на Луне. Если мы не можем представить себе больничный запах в больнице будущего через 50 лет, или через 150, или через 500 лет. Если мы не можем представить себе игр, в которые будут играть сверхразумные дети вместе с киборгами, роботами или животными, которых мы сделали разумными.

Как можно скучать по этому будущему, не как по абстракции, а как по реальному миру, который появится и в котором буду жить я? Я, который будет продолжением той личности, которая существуют сейчас и которая пишет сейчас вот это. Это сложно. При этом будущее еще ведь и не определено, будущее довольно таки многообразно, многогранно и многотрудно. Как выбрать образ, который наш мозг может наполнить образами, эмоционально значимыми для нас, так, чтобы в этом будущем действительно можно было бы мысленно оказаться, так, чтобы, оказавшись в нем, можно было его потом покинуть, но сохранить в себе стремление к нему, сохранить способность тосковать по этому времени, мечтая о том, чтобы оказаться в нем снова. Вот это вопрос.

Сколь много я могу рассказать про сегодняшний день, сколь много я могу рассказать про прошлое и как мало все-таки можно рассказать про будущее. Даже при том, что я вроде как футуролог, но знания о будущем — это драгоценные фрагменты, собирать его приходится по крупицам. Каждый маленький образ, каждая маленькая идея безумно ценны, может быть даже более ценны, чем наши знания про древний Египет. Как понять, каким будет мир? Как осознать, каким будет мир? Как увязать вместе абстрактные знания закономерностей использования сложно устроенными системами энергии и материалов? Абстрактные законы управления в сложных системах, многоуровневых и многокомпонентных. Как вот это превратить в убедительный и понятный образ?

Есть некоторые простые и разумные идеи, которые уже практически подошли к сегодняшнему дню, которые пытались реализовывать или по крайней мере придумывать 60–70 годов. Идеи плавучих городов. Технологически и концептуально это всего лишь перенос какой-то идиллии прошлого на чуть-чуть другую географическую платформу.

Мы знаем, что такое город. Город это то, что воспроизводят сейчас китайские девелоперы, когда пытаются для своих новых стильных и пустых городов создавать живой центр. Берём и копируем Европу — итальянский, немецкий или французский городок. У нас много "арта", "референс-картинок", есть даже ещё сохранившиеся живые примеры. Просто берем и переносим то же самое на плавучую основу, на огромную бетонную баржу. Технологические проекты сами по себе не слишком важны и не слишком интересно. Я имею в виду технологические нюансы строительства этих городов. Мы знаем, что можно построить огромный стальной океанский корабль. У нас есть эти примеры — супертанкеры, суперконтейнеровозы и даже круизные суперлайнеры. Чуть-чуть расширяем это, чуть-чуть уплощаем, соединяем вместе несколько отдельных платформ и получаем плавучий город. Дальше идет наивное представление о том, как будет там устроено общество. Почему-то это обычно это какой-то детский наивный вариант либертарианства, неважно — в варианте Питера Тыля или в варианте Розова. Почему-то никто не хочет воспроизвести на плавучем острове советские НИИ или КБ, которые продвинут нас дальше вперед, хотя похожая идея была у Владимира Бодякина, автора идеи "Информограда". Да, есть там какие-то образы, мне нужно про это почитать, освежить в памяти идеи будущего.

И вот, и вот, и вот… Мы оказываемся в этом… Мы пытаемся оказаться в этом непонятном будущем, но есть у нас только те образы, которые складываются из очень понятных компонентов и оно, по сути, представляет из себя лишь настоящее, но чуть-чуть преобразованное, чуть-чуть трансформировавшееся. Например, плавучие города. Например, какое-то чуть более светлое будущее, в котором мы решили волшебным образом какие-то проблемы и воспроизвели очищенный, образцовый, идеальный вариант настоящего. Но будущее оно ведь другое, оно ведь предполагает качественный переход, а не просто экологически чистые самолеты в обществе, где у каждого человека есть возможность летать по миру. Понять, каким будет будущее — это означает понять, какие будут там точки роста, какие будут точки развития, что важного и интересного будет происходить в этой системе. В каком-то смысле это значит понять конфликты, которые будут это будущее определять. Необходимым и более простым шагом для этого должно быть понять структуру будущего, должно быть понять устройство системы мира будущего, понять какие компоненты там будут активны, какие новые компоненты появятся, какие роли они будут играть. Именно внутренняя трансформация системы, именно внутренние конфликты и внутренние точки развития определят вот эти системные структурные изменения. Или, возможно, функциональные изменения. Это будет про то, как мир устроен. Внешние конфликты и задачи это будет развитие всей системы в целом, то есть, куда мы движемся как человеческая цивилизация. Именно эти ключевые направления развития, ключевые точки развития и нужно понять, представить и осмыслить, если мы хотим говорить про все человечество целиком.

А если мы хотим говорить про наше место в этом мире, то нужно смотреть, как будут реализовываться и как будут оформлены именно проекты по решению этих проблем, по достижению этих целей. Потому что, именно там будет та самая настоящая правда жизни, правда жизни про которую будут писать романы, которую будут показывать в новостях, про которую будут писать передовицы в "Правде".

Что это будет, если не завоевание южноамериканского золота, если это не будет покорение целины, если это не будет открытие новых трансурановых элементов? Где именно будут эти точки роста? То, что мы видим сейчас в прогнозах, во-первых, это омерзительно суррогатно и лживо и заточено на непродуктивную и нечестную историю венчурной индустрии и фальшивых инноваций. Вот эта вся индустрия 4.0 с 3D-принтерами, весь этот CRISPR/Cas9 и прочая генная инженерия, всё это напоминает вранье, все эти большие данные, платформы, мобильные приложения, виртуальная и дополненная реальность. Это не работающая модель будущего! Это тот нарратив, который вреден сейчас, потому что не работающую в большом масштабе модель, то есть набор технологий, который не может обеспечить четвертую промышленную революцию, этот набор все равно выдают нам как основу для построения будущего социума, основу для описания культуры будущего.

В ретроспективе, когда мы смотрим на предыдущие промышленные революции, мы видим, как огромные социальные изменения, которые происходили, явились следствием ограниченного количества технологических прорывов. Может быть, десяток изобретений был достаточен для того, чтобы по цепочке появились сотни и тысячи маленьких изменений в нашей жизни, которые определили восприятие и устройство мира. Но если предлагаемые сейчас технологии вот этой четвертой промышленной революции и индустрии 4 0, если они фальшивые и не настоящие и не работающие, то значит, и культурная, социальная и политическая трансформация, которую мы пытаемся на их основе описать, она тоже не настоящая, а фальшивая. Это значит настоящее будущее другое.

Мы знаем, что вся фантастика, практически, если не считать небольшого количества сингулярной фантастики — Вернера Винджа, может быть, Грега Эгана чуть-чуть. Почти вся обычная фантастика глубоко не реалистична. Она описывает сегодняшний мир с несколькими незначительными трансформациями. Она не передает дух времени (zeitgeist), она не переносит нас по-настоящему в то будущее, в котором мир устроен по другому. Есть, наверное, немногие исключения, но даже эти исключения редко описывают убедительный и реалистичный мир, который мы знаем, как может сформироваться. Как правило, автор включает фантазию на полную мощность, но не за счет усиления фантазии, а за счет снятия барьеров, барьеров на критическое мышление, критические ограничения. Он говорит, ладно, давайте построим мир, отличающийся от сегодняшнего дня, не важно, реалистичный он или нет, главное, чтобы он был другим. Это тоже важно и хорошо, но это тянет лишь на фантастику, а не на футурологию.

И вот тут я подхожу к проблеме, что я не знаю, что с этим делать. Думать про это одному немножко сложно. Да и, если честно, не очень хочется. Оказаться в мире будущего, отправиться туда хочется не одному, хочется с кем-то, потому что одному достаточно постановки вопроса, достаточно абстрактного представления о каких-то аспектах этого будущего. Сделать его реалистичным — это значит описать его на уровне человеческого взаимодействия, а для этого нужно хотя бы два человека. Можно больше, но хотя бы два. Опять же, второй человек — это тот наблюдатель, или критик, или собеседник, который, за счет того, что он другой, обеспечивает проверку и привязку абстрактных идей. То, что у меня в голове может казаться мне достаточно понятным, но по-настоящему понятным оно оказывается, только когда эти идеи были во что-то воплощены, например, в слова и переданы другому человеку, где чужое другое сознание выстраивает из них какую-то картинку мира. Только так мы можем проверить, достаточно ли адекватна информация, описывающая этот мир, достаточно ли он сам адекватен, выдерживает ли он эту разборку и сборку.

Потому что симулятор, который работает в голове у одного человека, который производит просто образы, еще менее корректен, чем генератор фантастических миров у писателя-фантаста, который убирает ограничение на непротиворечивость. И если мы хотим понять мир будущего, то об этом нужно не только думать, но и говорить, чтобы думать вместе.

Это то, чего мне сейчас не хватает.